Основу советского ВПК последних двадцати пяти лет существования СССР составляла легендарная «девятка» — девять министерств, на предприятиях которых сосредотачивалась львиная доля гособоронзаказа
Распад СССР нанес военно-промышленному комплексу серьезный урон, однако в целом он сохранил свой потенциал. На пользу России идет и технологический барьер, в который уперлись другие страны — ведущие производители вооружений
Военно-промышленный, или, как сейчас его стало принято называть, оборонно-промышленный, комплекс всегда играл в нашей стране особую роль, вмешиваясь во все сферы государственного и общественного устройства — от стратегических вопросов внешней политики до местного самоуправления.
Хорошо это или плохо — вопрос отдельный. Следует понимать, что подобная роль оборонки в жизни страны и народа была порождением длинного ряда объективных причин, включая две прокатившиеся по стране мировые и одну гражданскую войну. Развитая оборонная промышленность в конечном счете стала неоспоримой ценностью в сознании как советского партийного и государственного аппарата, так и народа. Масштабы, которые приобрел ВПК к концу советского периода, лишь усиливали эффект за счет личной вовлеченности — за редким исключением в СССР не было семей, у которых отсутствовали бы родственники либо более или менее близкие знакомые, занятые в оборонной промышленности или в научно-исследовательских структурах военного профиля.
Колоссальные изменения последних двадцати лет не могли не сказаться на оборонке. Сменив имя, ОПК поменял лицо, масштабы, систему управления, во многом назначение, но сохранил статус. Этот статус имеет множество проявлений — от участия работников оборонных заводов в прямом эфире с главой правительства наряду с учителями и врачами до рейтинга «военных» новостей. Российский обыватель может не иметь никакого отношения к армии, но новости и аналитика военного и военно-технического профиля стабильно занимают первые места по посещаемости и распространяемости в Сети — и отнюдь не только за счет военных или работников ОПК.
Этому статусу есть и рациональное объяснение. При всех своих проблемах именно оборонно-промышленный комплекс является сегодня единственной развитой и жизнеспособной частью российской обрабатывающей промышленности, о которой можно сказать: да, Россия обладает (нужное вставить) мирового уровня. Этот уровень обеспечивает не только надежный ежегодный доход за счет высокотехнологичного экспорта, но и позволяет рассчитывать на ОПК как на локомотив промышленности в целом и машиностроения в особенности. О том, насколько эти ожидания справедливы, насколько структура ОПК и его возможности соответствуют вызовам времени и какой путь прошла отечественная оборонка, мы и поговорим в этой статье.
На плечах гигантов
Основу советского ВПК последних двадцати пяти лет существования СССР составляла легендарная «девятка» — девять министерств, на предприятиях которых сосредотачивалась львиная доля гособоронзаказа. Это министерства авиационной промышленности, оборонной промышленности, судостроительной промышленности, общего машиностроения, среднего машиностроения, радиопромышленности, электронной промышленности, электротехнической промышленности и химической промышленности. С ними была тесно связана десятка министерств-смежников, также занимавшихся производством продукции военного и гражданского назначения.
Не будет преувеличением сказать, что ВПК СССР был скелетом, опорной конструкцией советской экономики. К концу 1980-х на предприятиях ВПК производилось до 25% ВВП страны. Помимо собственно военных заказов ВПК давал львиную долю гражданской промышленной продукции: 90% радиоприемников, телевизоров и холодильников, до половины общего производства мотоциклов, электроплит и пылесосов, всю гражданскую авиацию, все коммерческие суда и т. д.
Наконец, именно в ВПК сосредотачивались лучшие научные кадры и велись наиболее интенсивные НИОКР. Всего на предприятиях ВПК к концу 1980-х годов было занято до 10 млн человек, решавших две основные задачи. Первая — обеспечение современной военной техникой и вооружением собственных Вооруженных сил, вторая — производство вооружений и военной техники на экспорт в страны народной демократии и в дружественные страны третьего мира.
Экспорт оружия был одним из основных направлений работы ВПК СССР. «За рубеж» в первой половине 1980-х уходило до 25% общего объема производимой техники и вооружений, что составляло до 40% общемирового объема военного экспорта. Оставшийся рынок делили США с 27%, Франция с 12%, Великобритания с 5%, Китай с 3% и другие страны.
При этом нужно отметить, что доходы СССР от экспорта вооружений не всегда дотягивали даже до британских — подавляющая часть вооружений поставлялась либо на безвозмездной основе, либо по кредитам, потом в большинстве своем оказавшихся безвозвратными.
Значительной популярностью сегодня пользуется версия, согласно которой именно чрезмерные военные расходы и расходы на поддержку «дружественных режимов» подорвали экономику СССР. Такая точка зрения высказывается, например, в работах доктора исторических наук Ирины Быстровой, ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН, специалиста по советскому ВПК. Так, в статье «Военно-промышленный комплекс СССР» (Советское общество. — М.: РГГУ, 1997. Т. 2), написанной ею совместно с Геннадием Рябовым, утверждается, что к концу существования СССР, в 1989 году, фактические расходы на оборону составляли около 480 млрд рублей, или почти 52% ВНП.
Промышленное лобби в ЦК КПСС, проталкивавшее на вооружение все новые образцы техники без согласования с военными, в итоге привело к тому, что в СССР одновременно было в серии три основных боевых танка (и пять на вооружении), два типа БТР, одновременно производились истребители разных поколений, а в области ракетного вооружения и вовсе царила казачья вольница
Промышленное лобби в ЦК КПСС, проталкивавшее на вооружение все новые образцы техники без согласования с военными, в итоге привело к тому, что в СССР одновременно было в серии три основных боевых танка (и пять на вооружении), два типа БТР, одновременно производились истребители разных поколений, а в области ракетного вооружения и вовсе царила казачья вольница
Эти цифры оспариваются в другой авторитетной работе: в книге «Советская военная мощь. От Сталина до Горбачева» экс-председатель Госплана СССР и вице-премьер в кабинете Евгения Примакова в 1998–1999 годах Юрий Маслюков привел подробные данные о советских расходах на оборону, из которых следует, что во второй половине 1980-х они не превышали 8,5% ВНП и 16,5% от общих расходов государственного бюджета СССР. Близкие цифры (8–12% ВНП) звучали и в высказываниях секретаря ЦК КПСС по оборонным вопросам Олега Бакланова.
Принимая во внимание крайнюю сложность детального подсчета советских военных расходов, сплошь и рядом проходивших по внешне совершенно мирным статьям, трудно сказать, какая из точек зрения ближе к истине. Скорее всего, это тот случай, когда она лежит посередине. Если принимать за истину утверждение Юрия Маслюкова, то получится, что с учетом даже официального курса рубля — 60 копеек за доллар — СССР 1980-х поддерживал военную машину, сопоставимую, а в ряде случаев и превосходящую военную машину США, расходуя в четыре-пять раз меньше средств, что неправдоподобно. Утверждения же о военных расходах в 50% ВНП представляют другую крайность — подобный уровень напряжения известной ценой поддерживает в мирное время Северная Корея. При всех проблемах советской экономики до изысков КНДР Советскому Союзу было далеко.
Структура ВПК СССР напоминала пирамиду. Управление строилось сверху вниз следующим образом: Политбюро ЦК КПСС — оборонный отдел ЦК КПСС — Военно-промышленная комиссия. Председателем комиссии, которую директора оборонных заводов называли «надправительственной», был член ЦК КПСС, заместитель председателя Совмина СССР. Последний из них — Игорь Белоусов.
Именно комиссия была источником бюджетных средств для министерств «девятки». Ее упразднение в 1991 году означало конец грандиозной машины советского ВПК, ушедшего вместе с СССР. Его наследником стал оборонно-промышленный комплекс России.
Десятилетие безвременья
Распад СССР в значительной мере застал оборонку врасплох. Предприятия продолжали выполнять заказы в рамках ранее заключенных договоров, но обрушение хозяйственной системы, скачущая инфляция и обвал военных расходов довольно быстро остановили этот маховик. В 1991–1995 годах число работников оборонки сократилось до 6 млн человек, а общий объем производства военной продукции к 1997 году упал более чем на 80%, (см. таблицу 1).
Таблица:
Динамика объемов производства ОПК в 1992–2000 годы (%)
Эта таблица, показывающая динамику развития ситуации в ОПК после распада СССР, обнаруживает несколько интересных фактов. Во-первых, нижней точкой падения ОПК стал 1997 год. Даже кризисный 1998-й продемонстрировал рост показателей, продолжившийся в дальнейшем. В структуре ВПК возросла доля гражданского производства, падение которого было более плавным и не столь глубоким.
Собственно, 1990-е можно с полным правом назвать «годами отчаянной диверсификации». Стремясь сохраниться, предприятия ОПК все больше внимания уделяли гражданским производствам, а также экспорту — при наличии такой возможности.
Это десятилетие можно также с полным правом назвать «десятилетием потерь». На территории РФ находилось до 80% производственных мощностей советского ВПК, однако потеря оставшихся 20% была чувствительной, особенно если говорить об Украине. На территории этой страны находились такие бриллианты советского ВПК, как комплекс николаевских судостроительных заводов, ОКБ Антонова, Киевский и Харьковский авиационные заводы, харьковский «бронетанковый куст», наконец, днепропетровский «Южмаш» и многое другое.
Потерян оказался и ряд НИИ, КБ и производств на территории самой России. Так, де-факто прекратило существование КБ Яковлева и тесно связанный с ним Саратовский авиазавод. Из нескольких производителей танков серию сохранил только Нижний Тагил. Закладку новых атомных субмарин, которые к концу СССР строились на четырех верфях — в Петербурге, Нижнем Новгороде, Северодвинске и Комсомольске, — оставили только на «Севмаше».
Положение ОПК усугублялось и правовой путаницей. Беспорядочная приватизация разрывала производственную кооперацию, при поставках оружия на экспорт производители были вынуждены конкурировать со своей же бэу-продукцией, шедшей на внешний рынок «из наличия» Минобороны.
Рост, начавшийся в 1998 году, в этих условиях можно было бы считать чудом, но, не получив подкрепления в виде конкретных мер со стороны государства, чудо быстро заглохло. Для дальнейшего развития ОПК требовались перемены.
Десятилетие холдингов
Сотни и тысячи разрозненных предприятий физически не могли ни обеспечить развитие ОПК как целого, ни даже сохранить имеющийся потенциал. Именно это соображение стало основным при принятии решения о формировании оборонных холдингов как стратегическом направлении развития ОПК.
23 октября 2000 года недавно избранный на первый срок Владимир Путин подписал указ, который снял ограничения, запрещавшие передачу более 10% акций государственных предприятий ОПК в управление головным фирмам холдингов. Это позволило правительству начать образование вертикально интегрированных концернов в сфере ОПК.
Создание первого концерна не заставило себя ждать. 29 октября 2001 года Путин подписал указ № 1252, согласно которому была образована авиационная холдинговая компания «Сухой», полностью находящаяся в госсобственности. Позже в АХК «Сухой» были переданы крупные пакеты акций ОКБ Сухого, НПК «Иркут» и ТАНТК имени Бериева. Также согласно указу были акционированы авиапроизводственное объединение в Комсомольске-на-Амуре и Новосибирское авиапроизводственное объединение, и бо́льшая часть их акций также была передана АХК «Сухой».
В 2002 году путем слияния компании «Антей» и НПО «Алмаз» образовался холдинг, известный нам сегодня как концерн ПВО «Алмаз-Антей». Сегодня в России действуют примерно 50 оборонных холдингов, в том числе такие гиганты, как ОСК и ОАК. В целом на долю холдингов приходится более 60% продукции ОПК.
Параллельно с упорядочиванием производственных структур была проведена реорганизация системы оружейного экспорта. 4 ноября 2000 года Владимир Путин подписал указ об объединении двух посредников в сфере ВТС — компаний «Промэкспорт» и «Росвооружение». В результате был образован единый посредник — компания «Рособоронэкспорт».
Тем не менее ряд компаний-производителей в это время еще сохраняли право на самостоятельную продажу своей продукции военного назначения за рубеж. Процесс сведения всего военного экспорта под управление единого посредника занял еще несколько лет. 1 декабря 2000 года президент подписал указ об образовании Комитета Российской
Федерации по военно-техническому сотрудничеству с иностранными государствами (КВТС). Так был создан федеральный орган исполнительной власти по регулированию и контролю за экспортом вооружений. Руководителем КВТС был назначен Михаил Дмитриев. Новый комитет курировало Министерство обороны, и, таким образом, государственный контроль за военно-техническим сотрудничеством перешел от подчиненного председателю правительства Михаилу Касьянову Минпромнауки к Минобороны, напрямую подчиняющемуся президенту. В 2004 году КВТС был реорганизован в Федеральную службу по военно-техническому сотрудничеству при Министерстве обороны РФ (ФСВТС).
Наконец, 1 марта 2007 года указом президента России единым государственным посредником в военно-техническом сотрудничестве стал «Рособоронэкспорт», а производители вооружений лишились права экспорта конечной продукции.
Более сложной оказалась реформа системы гособоронзаказа, совпавшая в итоге с радикальной реформой военного ведомства. Основные проблемы сводились к следующим пунктам:
Сложности с заключением контрактов на поставки систем с длительным циклом производства. Фактически к заключению многолетних контрактов военное ведомство приступило лишь в 2011 году, хотя о проблеме говорили с 2006 года, когда началась реализация первой более или менее масштабной постсоветской госпрограммы вооружений на 2006–2015 годы (в итоге сорванной).
Вызванные особенностями российского бюджетного процесса в сочетании со специфической позицией Минфина под руководством Алексея Кудрина проблемы со своевременным заключением контрактов на очередной год и последующим их финансированием. «В полный рост» эта проблема встала в 2011 году, когда ряд контрактов был заключен уже во втором полугодии. Для решения этой проблемы предполагается переход на обязательное заключение контрактов до начала очередного финансового года в сочетании с различными схемами авансирования, кредитования под госгарантии и т. д.
Острейшие разногласия между Минобороны и производителями вооружения и военной техники относительно стоимости конечной продукции. Директора заводов, вынужденные успевать за растущими ценами на сырье и энергоносители, заодно стремятся заложить в цену продукции расходы на модернизацию производства и другие подобные нужды, что приводит к подорожанию продукции темпами, значительно опережающими официальную инфляцию. Со своей стороны Минобороны не всегда готово платить и исходную цену, предъявляя во многом справедливые требования к качеству техники и уровню ее оснащения. Эта проблема теоретически должна быть решена раскрытием схем ценообразования со стороны производителей и установлением потолка прибыли со стороны государства.
Строительство новых атомных субмарин, которые к концу СССР строились на четырех верфях — в Петербурге, Нижнем Новгороде, Северодвинске и Комсомольске-на-Амуре, — в России осталось только на «Севмаше»
Фото: РИА Новости
Доставшаяся в наследство от советских времен «разнотипица». Промышленное лобби в ЦК КПСС, проталкивавшее на вооружение все новые образцы техники без согласования с военными, в итоге привело к тому, что в СССР одновременно было в серии три основных боевых танка (и пять на вооружении), два типа БТР, одновременно производились истребители разных поколений, а в области ракетного вооружения и вовсе царила казачья вольница. Там, где ВМС США обходились считаными типами ракет, запускаемыми из единых пусковых установок, ВМФ СССР использовал полтора десятка типов, и большинство — с собственных, только для них подходящих, пусковых.
Эти примеры можно множить, но сегодня есть возможность прекратить подобную практику. Минобороны все более жестко следует политике унификации и стандартизации, переходя на разработку единых платформ в большинстве видов оружия, которые можно модифицировать в зависимости от требований к тому или иному классу техники. В перспективе это должно резко сократить разнобой, упростив и удешевив оснащение и содержание Вооруженных сил.
В результате всех конфликтов в правительстве пришли к выводу о необходимости «ручного управления» гособоронзаказом. В ноябре 2011 года Владимир Путин потребовал от Военно-промышленной комиссии (ВПК) при правительстве активно включиться в анализ цен и согласование контрактов на продукцию военного назначения.
До этого момента воссозданная в 2006 году ВПК практически не участвовала в выработке параметров гособоронзаказа, несмотря на постоянный рост проблем. В итоге возникла потребность в уполномоченном независимом арбитре между военными и промышленниками, которые отказываются слышать друг друга. ВПК в этих условиях может стать площадкой для коммуникации, обеспечивающей представление своей позиции как военным, так и производителям, при этом сохраняя способность урегулировать возникающие разногласия. Насколько такая система окажется успешной, мы увидим уже в 2012 году.
Что производим?
На двадцатом году после распада СССР российская общественность столкнулась с новым явлением — ожесточенными публичными спорами между Минобороны и производителями относительно качества и конкурентоспособности отечественной военной техники. Более того, последние несколько лет военное ведомство неоднократно демонстрировало готовность к закупке вооружений за рубежом, и в ряде случаев соответствующие контракты были заключены. Самым крупным и известным из них, разумеется, стал контракт на постройку для ВМФ России двух универсальных десантных кораблей типа «Мистраль» во Франции с последующей постройкой еще двух аналогичных кораблей в России.
Серьезнейшие претензии были предъявлены к производителям бронетехники, беспилотных аппаратов, морской артиллерии и ряду других. В какой мере они обоснованны?
Надо отметить, что за прошедшие с распада СССР годы промышленность четко разделилась на две категории: тех, у кого всегда были экспортные контракты, и тех, кто таковых не имел или получал лишь время от времени. Особняком стоят производители стратегических вооружений, которые так или иначе всегда имели внутренний заказ, но речь сейчас не о них.
Компании, которым повезло в эти годы работать на регулярных экспортных поставках, сегодня находятся в особом положении. Они сохранили и производственные мощности, и кадровый потенциал, и цепочку кооперации, позволяющую выдавать на-гора продукцию без привлечения обходных схем и технологий. Это прежде всего заводы «суховского» куста, предприятия холдинга «Вертолеты России», концерн ПВО «Алмаз-Антей», некоторые судостроители.
Впрочем, даже многолетняя ритмичная работа на экспорт не гарантирует успеха — пример тому конфликт между Минобороны и Уралвагонзаводом, чей Т-90 военное ведомство отказывается закупать, требуя новый танк.
Те же компании, которым не повезло получить долгосрочные экспортные контракты, сегодня, при активизации гособоронзаказа, вынуждены во многом учиться работать с нуля, что отягчает уже имеющиеся проблемы. При этом Минобороны отнюдь не чувствует себя обязанным «оплачивать учебу», постоянно грозя «закупиться у конкурентов», в том числе зарубежных.
Решить эту проблему может лишь вмешательство руководства страны, равно заинтересованного и в создании боеспособной армии, и в сохранении и развитии оборонной промышленности. Одним из способов такого решения должна стать ФЦП развития оборонно-промышленного комплекса, в рамках которой промышленность получит на модернизацию больше 3 трлн рублей. Модернизация промышленности в сочетании с разработкой новой техники должна в итоге дать Минобороны желаемую новую технику, а промышленности — заработок.
Пока же зарабатывают те, кто не разучился работать даже «в лихие девяностые»: производители систем ПВО, боевых самолетов, вертолетов и некоторых других видов техники.
Таблица:
Производство вертолетов в России по годам (в том числе для Минобороны)
Вертолетчики представляют собой один из самых ярких примеров успешной работы, и пока, при всех проблемах с реализацией госпрограмм вооружения, программа переоснащения армейской авиации новыми машинами выполняется в полном объеме (см. таблицу 2). Секрет успеха довольно прост — он заключается в сочетании освоенной и конкурентоспособной машины с высоким качеством производства. Реального конкурента для Ми-8 на горизонте пока нет и не предвидится. С боевыми вертолетами ситуация несколько иная. И Ми-28, и Ка-52 формально новые машины, но за без малого тридцать лет, прошедшие со времени первого полета Ми-28 и Ка-50 в далеком 1982 году, промышленность сумела вылечить все «детские болезни» и, обновив в соответствии с последними достижениями электронной промышленности оборудование вертолетов, успешно осваивает их производство.
Технологический барьер
Названная продолжительность «постановки на крыло» новых вертолетов наверняка многих ввела в недоумение. Каким образом может считаться современной техника с корнями в 1970–1980-х годах? Тем не менее это достаточно общее место. Сроки разработки современной техники занимают десятки лет, а стоимость НИОКР и производства постоянно растет.
Начало нынешних процессов следует искать в событиях двадцати-тридцатилетней давности, когда в СССР, США и других развитых странах началась разработка проектов, призванных заменить в составе Вооруженных сил технику времен холодной войны. Уже тогда было ясно, что одной из главных черт оружия нового поколения станет запредельная по сравнению с прежними системами стоимость. Тем не менее разработчики обещали резкий рост эффективности, и в условиях продолжающейся гонки вооружений заказчики не скупились на финансирование.
Распад СССР означал выход из игры одного из участников гонки, но для США она продолжалась. Американское руководство взяло курс на достижение глобального военно-технического превосходства во всемирном масштабе, которое в сочетании с политическим и экономическим влиянием обеспечило бы доминирование США на многие десятки лет вперед. Однако практически сразу же США столкнулись с крайне неприятной ситуацией: рост стоимости военных разработок не гарантировал соответствующего роста возможностей новой техники, а меры по снижению цен не приносили результата.
Примеров можно привести множество, одним из ярчайших является история с истребителем F-35, предназначенным для замены истребителей F-16 и F/A-18 ранних серий в составе ВВС и авиации флота США и их союзников. Цена истребителя возросла вдвое — с изначальных 70 млн долларов почти до 150 млн, сроки его принятия на вооружение постоянно сдвигаются, а боевая эффективность вызывает сомнения. Ряд аналитиков прямо указывают на то, что, будучи в два с половиной — три раза дороже машин ОКБ Сухого, F-35, несмотря на высокую цену относящийся к классу легких истребителей, не гарантирует своим обладателям соответствующего превосходства над «Сухими», с их большой дальностью полета, мощным вооружением и эффективными радарами.
В чем же причины подобных провалов? Их множество, но можно выделить две основные. Первая заключается в снижении эффективности управления современным ВПК в сочетании с чрезвычайно высокими стандартами потребления западного мира. В отсутствие возможности перенести военное производство (как это сделано со значительной частью гражданских) в страны третьего мира западные страны вынуждены платить намного большие деньги на всех этапах — от НИОКР до производства готового изделия.
Эта причина, однако, не абсолютна. Теоретически она может быть ликвидирована. Гораздо более важной и труднопреодолимой выглядит вторая проблема — технологический барьер, в который сейчас с тем или иным временным разрывом упираются один за другим все ведущие разработчики и производители оружия.
Этот технологический барьер, влекущий за собой снижение отдачи с каждого вложенного рубля (или доллара), возникает перед военной промышленностью не впервые. Последний раз так было во время Второй мировой и в первые послевоенные годы, когда, в частности, в авиации совершился переход от винтовых машин, повышать ТТХ которых становилось все труднее, к реактивным. Тогда произошел технологический рывок огромной мощи, он удался ведущим странам мира как раз «благодаря» Второй мировой войне, заставившей на порядки увеличить вложения в исследования в области военной техники и фундаментальной инженерии.
Стоит сказать лишь, что практически все сегодняшние современные образцы техники и вооружения растут именно оттуда, из Второй мировой, когда появились первые образцы реактивных боевых самолетов, управляемого вооружения различных классов, эффективных радаров, наконец, баллистических и крылатых ракет.
Сейчас новый барьер встал практически перед всеми отраслями. Требуется все дороже платить за все меньшие шажки по пути прогресса, зачастую сводящиеся к косметическим изменениям.
Этот технологический барьер хорошо понимают «технари» в промышленности, но совсем другое дело те, кто принимает административные решения — от менеджмента компаний до высшего военного и политического руководства, а также эксперты без инженерной квалификации, работающие на соответствующие структуры.
Подобный разрыв приводит к тому, что в своих планах и требованиях военные ведомства все чаще отрываются от технической реальности. В частности, именно такой диагноз был поставлен Пентагону в докладе Ассоциации авиакосмической промышленности США «Неожиданная расплата: промышленные последствия выбора военной стратегии». В этом докладе ведущие инженеры американского авиапрома прямо говорят, что планы Пентагона по достижению глобального технологического превосходства не могут быть реализованы в отсутствие соответствующей фундаментальной базы.
Этот барьер вырос не только перед США. Перед ним стоит и ЕС, и Япония, к нему приближается и Россия — упустившая полтора десятка лет после распада СССР и наверстывающая их сейчас. Остальные промышленно развитые страны, пользующиеся в основном плодами американской, русской и европейской инженерной мысли, будь то Китай, Индия и прочие, тоже неизбежно упрутся в этот барьер вслед за своими «донорами технологий».
Вместе с тем для России это препятствие обладает интересным положительным действием. Технологический барьер, в который уже уперлись США, для нас в большинстве случаев еще впереди. И он позволяет нашей стране ликвидировать накопившееся за постсоветские годы отставание от лидера без лишнего напряжения и нервов. Нужно лишь правильно выбрать ключевые направления и распределить ресурсы.
